в один голос говорить, что талантов у меня все-таки нет, но есть упорство, и хорошие оценки мне достаются исключительно благодаря этому.

Было очень обидно, что талантов мне не досталось, и я решила, что упорство и есть мой талант. Хотя прекрасно понимала, что это был всего лишь способ себя успокоить.

Когда пели песни под гитару, мне казалось, будто пели не люди, а души. Люди чего-то боятся, стесняются…, а души свободны… Свободны от притворства, масок, ран, шрамов…

На этот раз не хватало только костра. Но я решила проблему: зажгла восемь конфорок на двух газовых плитах и выключила свет. В летнем лагере поняли бы, зачем я это сделала. Здесь же некоторые девчонки переглянулись, но ничего не сказали. Наверное, подумали: «Вика опять чудит…» Парни, которые пришли вместе с гитаристом, казалось, не обращали внимания. Их души пели, несмотря на то, что они сидели на корточках и просто слушали, не произнося ни слова.

Я не стала нарушать гармонию и сообщать для чего я зажгла кон- форки. Через открытую кухонную дверь к нам на огонек залетал ветер, и пламя искусственного костра клонилось в стороны и плясало в ритм гитары точно так же, как это делало бы пламя большого лесного костра.

Гитарист встал, опустил гитару пониже. Наверное, представил, что она превратилась в электрогитару. Инструмент держался на его плече, на черном кожаном ремне. Парень поставил пальцы на аккорд «ля минор», ударил по струнам и экспрессивно запел: «Я свободен, словно птица в небесах. Я свободен, я забыл, что значит страх…»

Я смотрела на огонь. Мне вспомнился полет в Америку, вспомнился старик, который сказал, что решение следовать своей мечте – это всего лишь начало пути и, что на пути мечтателей много препятствий. Что-то в этом было. Не все так просто, как мне казалось.

Тогда в самолете, в небесах, я действительно забыла, что значит страх, но внутри моей мечты (в Америке) было совсем не так легко, как я думала. Дома все понятно и комфортно. И тем не менее мне хотелось обратно. Может, дело не в Америке, а в чем-то другом?

Огонь завораживал, звуки гитары и мужественный голос гитариста будоражили сознание, дуновение ветерка окутывало нежностью, и незаметно для себя я начала танцевать, как танцевал огонь.

Даже в темноте я видела, как покраснела моя соседка по комнате. Скорее всего, она думала, что мое поведение – это результат смешивания моей крови с энным количеством алкоголя.

Может, так оно и было, но я чувствовала себя очень хорошо и свободно! Мне было все равно, что подумают другие. Казалось, что стерлись все границы дозволенного, я забыла про сдержанность и скромность, которые должны быть присущи каждой порядочной девушке.

Моей соседке было стыдно за меня перед незнакомыми ребятами. Наверное, она испытывала подобное тому, что чувствовала я, когда увидела в клубах танцы американцев. Сейчас я находилась в экстазе, в космосе, и весь стыд с такой высоты не мог остановить мою душу в этом танце.

Казалось, душа полностью подчинила себе тело и скомандовала ему: «Танцуй вместе со мной! Не смотри на других. Делай то, что приносит тебе счастье».

Никогда раньше я не танцевала одна в людном месте, а тем более уж под гитару. Казалось, я делала это, поддавшись какой-то силе, которая была намного мощнее меня, но она не пыталась меня уничтожить или раздавить, она нежно кружила меня в танце, и я даже не думала сопротивляться. Что это было? Я не знала.

В этом мне еще предстояло разобраться…

Сцена 26. ПОД ВЕНЕЦ?..

На выходные я сбежала в деревню. Ко мне опять вернулось состояние взрыва мозга от неопределенности и страданий. Илья со своим другом как раз ехал на машине домой из Питера и по пути забрал меня в Воронеже.

Брат выглядел окрепшим. Он и так не был хлюпиком, но сейчас стал настоящим силачом. Оказывается, работа на стройке не только деньги приносит, но еще и мышцы помогает накачать. Я пошутила, что в спортзал ему точно ходить не надо.

– Как Питер, Илюш? – спросила я по дороге домой. В машине, как всегда, играл шансон. Круг пел любимую песню брата – «Кольщик».

– Классно, Вик! Город очень красивый. Я обязательно тебя туда свожу, когда ты вернешься из Америки, – воодушевленно рассказывал брат. – Деньги хорошо капают. Думаю, к лету я куплю себе «восьмерку». Подержанную, правда, но все равно, это будет первая машина, купленная за свои деньги. Что еще? Научился многому на стройке. Если раньше я мог лишь провести проводку в гараже, то теперь знаю, как это сделать в целой многоэтажке.

Я смотрела на Илью, и меня распирало от гордости: «Вот настоящий сильный мужчина, которой знает, чего хочет от жизни».

– А что Таня? Забыл? – осторожно спросила я.

– Не совсем, – сразу погрустнел брат. И я пожалела, что даже упомянула об этом – только растеребила рану. Могла бы и сама догадаться. Пять лет быть вместе и за четыре месяца забыть – так, наверное, не бывает. Так же как нельзя просто решить и выкинуть человека из сердца.

Приехав в деревню, я побыла свидетельницей на свадьбе у одной из своих подруг. До этого я уже была свидетельницей дважды. Говорят, что больше трех раз нельзя, а то сама замуж не выйдешь. Поэтому, этот раз был последним.

Подруга была беременна, и мы вместе со свидетелем и ее будущим мужем ездили в Россошь – небольшой город неподалеку. Подруга – на УЗИ и забрать свадебное платье из салона, а мы – в роли группы поддержки.

Я насмотрелась на свадебные платья, на беременных… Еще и свидетель всеми способами пытался доказать, что мне скоро надоест свобода, и я захочу по утрам готовить мужу завтрак, и буду счастлива в такой роли. Задачка со многими переменными, но только с двумя возможными вариантами ответа, которую мне задала жизнь сразу после того, как я влюбилась во Влада, звучала очень просто: «Семья или карьера?»

Это если сформулировать широко. Мне же на данном этапе жизни надо было выбрать: «Влад или Америка?», «Спокойное замужество и жизнь в Воронеже или неизвестность и развитие в Америке?», «Оставаться ли мне в Америке после того, как истечет виза, или возвращаться домой?»

После общения со свидетелем, с мамой, с подругами я приходила к выводу, что семья все-таки важнее. Они все твердили: семья, семья, семья; время пришло, пришло, пришло!

Мама приводила много примеров, как некоторые ее одногодки вместо семьи и детей выбрали поиск себя. Многим сейчас за 45, но они до сих пор себя так и не нашли, а время создания семьи бесследно ушло.

– Всему свое время, – твердила она, – упустишь, потом уже не догонишь.

Я спрашивала:

– А все, кто создал семью, счастливы? На что мама отвечала:

– С возрастом приоритеты меняются. Это по молодости хочется горы свернуть. А потом все устаканивается, и начинаешь ценить спокойствие. Главное – дети. Если у детей все в порядке, то и родители счастливы.

Я представила: вот мне исполнилось 50 лет, я сижу в пустой холодной квартире абсолютно одна и жалею о том, что тридцать лет назад сделала неправильный выбор.

Я настолько реально это представила, что мне сразу захотелось все бросить, побежать к Владу и закричать: «Я не хочу воли, я хочу по утрам готовить тебе завтрак!»

Но я этого не сделаю, а буду ждать шага с его стороны. Не потому что я такая трусливая, и не могу признаться парню в любви, а потому что он однажды сказал, что в отношениях именно мужчина должен делать первый шаг. И я с ним согласна.

– Что ж, пусть так и будет, – сказала я маме. – Если Влад сделает первый шаг до 29 мая, то… в Америку я поеду (это однозначно), но вернусь через четыре месяца – не буду искать возможностей там остаться.

Мама поддержала мое решение, чем очень меня порадовала. Обычно она говорила: «Сама решай. Жизнь твоя, тебе виднее». Но тут она даже